Memento Mori
Однажды у Любезного Енота выдался на удивление легкий понедельник. Заботы пролетали мимо его сердца, дела решались легко и непринужденно. Глаза Любезного Енота смотрели в будущее с радостной тревогой. Он чувствовал бурление и текучесть жизни. Вечером зверек отправился в сквот, чтобы пропустить пару чашечек мате. По дороге он думал о гамаке между деревьями, мягких подушках и уютных пледах, расстеленных на траве.
– Приветствую тебя, – сказал Бармен зверьку, когда тот открыл калитку сквота.
– И тебе доброго понедельника, – ответил Любезный Енот.
Он остановился и осмотрелся. Гамак был занят, да и вообще присесть было негде. Любезный Енот уже было подумал уйти, но потом его окликнул Бармен.
– Присаживайся у барной стойки, Любезный Енот, – сказал он. – Что тебе приготовить?
– Мате, пожалуйста, – сказал зверек, усаживаясь на высокий стул.
Бармен улыбнулся.
– Не стоит так посматривать, – сказал Любезный Енот. – У меня выдался на удивление добрый понедельник, вполне достойный чашечки мате.
– Я просто рад, что у тебя все хорошо, – сказал Бармен и протянул Любезному Еноту большую деревянную чашку с железной трубкой.
Бармен прибирался за стойкой. Любезный Енот медленно пил из трубочки мате и смотрел на танец огоньков на стене. На его лице была спокойная улыбка.
– Так, а что у тебя случилось, Любезный Енот? – спросил Бармен.
– Как раз ничего и не случилось. Все замечательно, – сказал Любезный Енот.
– В твоих речах есть оценочное суждение, поэтому я думаю, что все-таки что-то случилось. Однако смею обратить твое внимание на то, что не стоит переоценивать состояние недеяния и выражать его в словах без надобности. Минуты радости достойны осознания не меньше, чем минуты тревоги, они открывают наше сердце.
Любезный Енот молчал и помешивал чай трубочкой.
– Просто сегодня я задумался о словах Платона, – сказал Любезный Енот через некоторое время. – Он писал, что «влюбленный всегда слаб». Я часто вспоминал эти слова, было время, когда я с ним соглашался. Я был влюблен, и его слова путали меня. Но сейчас мне кажется, влюбленный человек всегда силен.
– Это с какой стороны посмотреть. Позиция силы всегда на стороне слабости, – сказал Бармен.
– Что ты имеешь в виду? – спросил зверек.
– Я только хочу сказать, что это были слова Сократа, переписанные Платоном, что говорит лишь о том, что они могли принадлежать кому угодно. Контекст нам неизвестен, есть ли смысл вообще рассуждать об истинности фразы, которую создал обманчивый ум западного человека? И, тем более, пытаться с ее помощью понять такое трепетное чувство, как любовь.
– Мне вообще кажется, что как только появляются понятия силы и слабости, умирает любое чувство, – сказал Любезный Енот.
– Вот эти слова находят отклик в моем сердце, – сказал Бармен. – Давай-ка я залью твой мате еще раз.
Любезный Енот протянул чашку Бармену, тот наполнил ее горячей жидкостью.
– Вкус этого напитка раскрывается со временем. Его нужно залить несколько раз, чтобы понять, – сказал Бармен. – Я бы тоже выпил чашечку, но мне нужно работать, – он вздохнул. – Так, а что же все-таки случилось, Любезный Енот. Или эта радость пришла к тебе от размышлений над словами Платона?
– Просто по дороге сюда я подумал, что лет пять назад у меня бы никогда не возникло подобных мыслей. Я не знал еще тревоги и печали, я был другим. Я подумал, что все изменилось, когда мне разбили сердце, – говорил Любезный Енот.
– Так вот откуда эти мысли о давно ушедших греках…
– Но, – продолжал Любезный Енот, – я вдруг подумал, что без пути той печали, которую мне довелось увидеть, я бы никогда не смог почувствовать то, что чувствую сейчас. «Мое сердце было разбито», – сказал я себе и понял, что говорю эти слова с радостью.
– Что же ты чувствуешь сейчас, Любезный Енот? – спросил Бармен.
– Благодарность. Когда я увидел осколки, я понял, – то, что разбилось, на самом деле не было сердцем, это было мое Эго.
– Как только появляются понятия силы и слабости, умирает любое чувство…, – задумчиво сказал Бармен.
Любезный Енот спрыгнул со стула и зашел за барную стойку.
– Давай я вымою посуду, а ты тем временем выпьешь чашечку мате. Ты наверняка устал, – сказал он Бармену.
Бармен вытер лапки клетчатым полотенцем и сел на место Любезного Енота. Зверек копошился у деревянного рукомойника, Бармен задумчиво смотрел на блики огней на стенах.
– Ты знаешь, мне кажется, Платон все-таки был прав, – сказал Бармен. – Просто мы не знаем для чьего сердца предназначались его слова.
