Рыцарь веры: Сёрен Кьеркегор
Истинный рыцарь веры всегда пребывает в абсолютной изоляции.
Мир веры – противоречивое место жестоких сражений, где нет места слабым. Каждая эпоха, каждый виток в истории цивилизации ставили перед человечеством новые вопросы, разрешение которых требовало усилий самых неординарных умов. Сегодня нам может показаться, что проблематика восприятия религиозных доктрин и норм является характерной вехой нашей эпохи, однако это далеко не так. Во все времена были люди, ниспровергавшие старые представления, и возводившие новые. Люди, вливавшие новую кровь в, казалось бы, совершенно устаревшие идеи. Люди, чей взгляд на мир оказал определяющее влияние на умы потомков.
В данном контексте следует вспомнить о мыслителе, поднявшем на щит вопрос мистического опыта обретения веры, такой актуальный в наши тревожные времена. Имя этому мудрецу – Сёрен Кьеркегор. Невзирая на окружающую его славу нелюдимого отшельника, сам по себе он был человеком далеко не скучным, и уж точно не банальным. Можно много говорить о важнейших темах его творчества: абсурд, вера, этика, мораль, эстетика, бытие, тревога, отчаяние. Однако всё это лишь грани драгоценного алмаза. Меня будоражит другой Кьеркегор – Кьеркегор-мистик. Именно мистической стороне творчества «первого экзистенциалиста» я и хотел бы посвятить этот небольшой опус.
Мистика, как попытка заглянуть за грань бытия в поисках скрытой от посторонних взглядов правды – ярчайший из способов постижения таких вещей как вера. В этом отношении Сёрен Кьеркегор особенно интересен. Занимаясь богословскими изысканиями Священного писания, он выстроил стройную и непростую систему обретения истиной веры, такую далекую от повседневных околорелигиозных переживаний.
Грани иронии
Наша жизнь — это игра, правила которой нам неизвестны.
Хлесткое как плеть и тяжеловесное как камень слово «экзистенция» вызывает в сознании большинства читателей достаточно противоречивые ассоциации. Иступленный пессимизм, бессмысленность бытия, минорность восприятия, безысходность, жизнь в черно-белых тонах, пограничное состояние. Такую картину сформировали в нашем сознании классики французской литературы середины минувшего столетия. Герои Камю и Сартра – люди без прошлого и будущего, застрявшие в «вечном сейчас» бесконечной рутины бытия. Их мир – тотальное безверие, где человек сталкивается с бездной вечности один на один, без какой-либо поддержки и надежды на спасение.
Однако в произведениях Кьеркегора, названного потомками первым экзистенциалистом, всё совсем по-другому. С последователями его объединяет много общих идей, однако, как человек верующий, он принципиально далек от гнетущего французских экзистенциалистов пессимизма. Дело в том, что не только сам литературный стиль философа, но и его идеи просто пропитаны чрезвычайно тонкой иронией. Всё началось с магистерской работы мыслителя, ведь именно её он посвятил иронии в классической античной философии. Возможно именно это и стало своеобразным импульсом для дальнейших мистификаций и выпадов.
К примеру, любимой забавой философа была публикация собственных произведений под различными, порой весьма остроумными псевдонимами. Это давало повод для продолжения шутки – публиковать под другими псевдонимами опровержения своих трудов. Кьеркегор затеял игру сам с собой, водя за нос всё литературное общество Дании. Ирония в творчестве Кьеркегора становится неким светочем оптимизма, не дающим философу потерять себя в сумраке абсурда.
Колок и точен был он в своих высказываниях, порой граничащих с откровенным бахвальством. «Дания должна быть благодарна мне за моё решение стать писателем», – однажды заявил Кьеркегор. «Он сошел с ума!» – разом постановили критики, но прошли годы, и оказалось, что Кьеркегор действительно внес несоизмеримый вклад в развитие не только датской, но и мировой культуры.
Сын Севера
Моя жизнь – вечная ночь.
Северяне обычно меланхоличнее жителей юга. Причиной тому служит целый ряд факторов. Длинные, затяжные зимы, отсутствие обильной зелени и тепла, необходимость проводить много времени дома. Всё это сделало людей севера тихими романтиками. С одной стороны, они мужественно готовы сносить тяжести и невзгоды, уготованные им жизнью в суровых климатических условиях, а с другой – в их душе всегда присутствует некий надрыв и непреодолимая тяга любоваться прекрасным. Сама природа Северной Европы рождает столь особенный характер этих людей. Некогда дикие варвары, именно они в эпоху Реформации, став под знамена протестантизма, стали носителями передовых идей, развивали технологии, военное дело и ремесла.
К началу ХIХ века германские мыслители уже давно переосмыслили не только наработки античных предшественников, но и успели переплавить в горнилах мысли идеи средневековых философов и религиозных реформаторов. Кант, Гегель и Фихте уже заложили основы того, что скоро назовут Классической немецкой философией. На фоне этих гигантов мысли загорается скромная звезда, казалось бы, малоприметного датчанина.
Рано осознав, что жизнь обывателя абсурдна и лишена какого-либо смысла, он с головой погрузился в поиски возможных путей развития. Короткая жизнь Кьеркегора (философ прожил всего 42 года) и его скоропостижная кончина становятся яркой иллюстрацией противоречивости этих поисков. Сын богатых родителей, плохой студент, любитель шумных пирушек, отринувший перспективную карьеру протестантского священника – таким предстает Сёрен Кьеркегор в глазах общества.
One Love
Человек — это синтез бесконечного и конечного, временного и вечного, свободы и необходимости.
Поворотный момент в биографии Кьеркегора – отношения с Региной Ольсен. История проста: они любили друг друга, собирались пожениться, всё было хорошо. Но Сёрен расторг помолвку без объяснения причины. Что стало тому причиной? Можно только догадываться. На первый взгляд, жизнь философа – чреда немотивированных глупостей. Отказ от карьеры, разрыв с возлюбленной, как результат – полное непонимание современников, и в завершении – ранняя смерть. Однако, погружаясь в философию Кьеркегора, начинаешь понимать, что истинная причина его поступков окутана тайной. Попробуем разобраться, где же любитель литературных мистификаций мог оставить нам подсказку.
Центральным моментом рассуждений Кьеркегора в его главном произведении «Страх и трепет» становится осмысление ветхозаветного сюжета о жертвоприношении Авраама. Престарелый патриарх, верный Богу всей своей жизнью, отправляется исполнить последнее поручение Всевышнего – принести в жертву единственного сына Исаака. Вторя Канту, философ утверждает, что если откинуть фактор покорности и истовой веры Авраама, его поступок – не что иное, как хладнокровно спланированное убийство. Он идет на гору, ведомый лишь одним – верой в то, что Господь не заберет единственное сокровище – его сына. Уже собран хворост и заточен нож, но Авраам отказывается верить в то, что Исаак умрет. Эта ситуация и есть ключевым моментом. Волей Провидения человек доведен до полного отчаяния и попадает в пограничное состояние абсурда. Вера Авраама с точки зрения «здравого смысла» – абсурд, его поступок – убийство, но он остается верен Богу, который его ни разу не подводил. В самый последний момент он был остановлен ангелом, вместо сына в жертву был принесен баран. Вера Авраама победила.
Момент, когда Авраам заносит руку с ножом над сыном – величайшая мистическая драма, известная человечеству. В ней заключено всё, что может вывести нас за грань обыденности и даровать истинный смысл веры – переживания запредельного, трансцендентного единения с Божеством силой абсурда. Нож в руках Авраама – это зеркало, через которое уже блестит нам, лишенным мистического зрения, невидимое сияние Потустороннего. Кажется, философ понял, что перед ним, как перед Авраамом, встала невидимо фигура Бога, и в её сиянии померкло всё: не только Регина, но и сам Кьеркегор.
Рыцарь веры: мистическое путешествие
Тот, кто полагает, что быть единичным индивидом приятно, может быть совершенно уверен: он никакой не рыцарь веры. Ибо вольные птицы и странствующие гении никак не являются людьми веры.
Этот момент поднимает новую проблематику. Что есть вера? Божественное озарение или дар? Здесь философ, как истинный протестант, отвергает формалистские представления о святости, предлагая нечто новое. Человек, стяжавший веру посредством мистического опыта, становится рыцарем веры. Этот рыцарь не будет размениваться по мелочам, не будет жить ради сиюминутных выгод и удовольствий, ведь имея драгоценность веры, ему попросту больше нечего желать! Но как стать таким рыцарем? Как обрести такую веру? Конечно же, силой абсурда!
А дальше – самое интересное. Кьеркегор рисует нам своеобразную мистическую карту, цель которой – указать путь рыцарю веры. Это очень напоминает некое путешествие из средневекового рыцарского романа. Сей путь пролегает сквозь топи обывательства, соблазны эстетизма и неприступные стены этики. Каждая из этих вех – своеобразное испытание на пути рыцаря веры.
В начале пути, каждый из нас – обыватель, чей удел – простая жизнь без забот и хлопот. Хорошая работа, вкусная еда, почет и достаток. Конечно же, всё это не может прельстить истинного рыцаря, ищущего Священный Грааль веры.
Восстав, он попадает в обитель утонченных соблазнов – мир эстетизма. Эта веха куда коварнее простого мира обывателя с его первичными потребностями. Здесь царствуют красота и наслаждения. Эстет уже не заботится о почете и комфорте, его удел – насладиться самыми красивыми и неповторимыми вещами. Он вечно жаждет и никогда не может утолить свою жажду. Поистине очарователен, коварен и прекрасен мир эстетики, но не его хочет стяжать наш рыцарь. Удаляясь от неги и услад, он попадает под строгие стены замков этики.
Мир этиков создан для сильных людей. Главная задача здесь – жертва. Это мир строгих и патриархальных державных мужей, отцов и героев, трагически павших ради жизни будущих поколений. Но и этот удел – не то, что ищет наш рыцарь. Переходя с этапа на этап, герой снова и снова испытывает чувство абсурда. Оно рождается осознанием того, что предыдущий модус – не то, что тебе нужно. Это значит, что пора следовать дальше, и сложнейший из прыжков ожидает нас впереди – это прыжок веры.
Пройдя все модусы, взрастая над рутиной обывательства, отсекая соблазны эстетизма, преодолевая гордыню этики, наш рыцарь подходит к новому рубежу. Он снова в абсурде, но здесь он должен совершить нечто настолько невероятное, что даст ему право завладеть Священным Граалем веры. Здесь пропадает всё – и Регина Ольсен, и Сёрен Кьеркегор, и Дания, и философия. Остаются только двое: душа и Бог.
За гранью абсурда
Порой, человек жалуется, что потерял веру, а стоит нам только поглядеть, как оказывается, что он добрался только до той точки пути, когда должно быть совершено бесконечное движение самоотречения.
Такой противоречивый, такой дерзкий и на первый взгляд непонятный Кьеркегор был жестоко проигнорирован современниками. Его имя затерялось среди имен гигантов немецкой философской мысли. И это не удивительно, ведь ХIХ век подарил миру целую плеяду величайших мыслителей: Гегель, Фейербах, Фихте, Шопенгауэр, Маркс, Ницше. Все они ринулись в этот мир со своими фундаментальными идеями, готовые всё менять и перекраивать чужие умы на свой лад. Любителю иронии и тонкому мистику из Дании явно не было места среди шумной толпы немцев.
Так бы он и оставался забытым, но волна революций и войн отхлынула, и на руинах разрушенной фундаменталистами Европы середины ХХ века люди отыскали забытого Кьеркегора. По достоинству оцененный только в прошлом столетии, великий датчанин передал новым поколениям мыслителей часть своих идей. Экзистенциалисты восприняли идею абсурдности бытия, постмодернисты почерпнули у Кьеркегора иронию, и только мистика, непонятная во все времена, стала достоянием грядущих поколений философов.
Мне кажется, что для современного читателя Кьеркегор остается очень полезным автором. Спросите почему? В его философии прописано послание, невероятно актуальное во время больших разочарований и крушения прежней морали. Вера, которой так не хватает современному человеку, не дается просто так. Вера – результат сложной внутренней борьбы и тяжелой работы. Она приходит к человеку как некое сакральное озарение, но если она пришла, ты уже никогда не сможешь её потерять.
Антон Фоменко
Related Posts
Memento Mori →
Кетчуп →
Пьер Байяр. Искусство рассуждать о книгах, которых вы не читали →
