Постапокалипсис каждый день
Утих ураган, успокоилось море – потоп прекратился.
Я взглянул на море – тишь настала,
И все человечество стало глиной.
Эпос о Гильгамеше
Стремления человечества увидеть и пережить собственную гибель столь древнее, что находит себе место на шумерских и аккадских глиняных табличках, датируемых семнадцатым веком до нашей эры. Апокалиптические сюжеты повествуют о нечестивцах, убиенных богами за падение нравов, скупость жертвенных подношений, бесчисленные злодеяния или же просто от скуки. Как бы там ни было, легенды всегда вертятся вокруг богобоязненного избранного, за праведные дела получившего возможность выжить, прихватив с собой семью, чертеж ковчега и несколько сотен полезных в быту животных. Остальных, менее удачливых обитателей нашей грешной планеты великая вода смывала прямиком к танцующим чертям.
И что, казалось бы, привлекательного может быть в таком печальном сценарии? Но нет, тысячелетия сменяют друг друга, а люди по-прежнему верят и ждут нового конца света, нетерпеливо поглядывая в календари майя, прорицания Нострадамуса, откровения Иоанна Богослова или телеэкраны с мелькающими изображениями слепой Ванги. Поэтому совершенно естественно, что прагматичные люди успешно зарабатывают немалые деньги на благоговейном страхе расплатиться-таки за свои грехи. Нет, речь пойдет не о сектах, время от времени поднимающих шумиху своими предсказаниями близящегося апокалипсиса. Огромнейший вклад в массовое культивирование катастрофизма сделало кино, позволяя жаждущим раз за разом наслаждаться падением цивилизаций и их благополучным восстанием из пепла.
Именно оптимизм, укоренившаяся привычка жить и вера в собственную исключительность породили постапокалиптику, уже не первый десяток лет занимающую лидирующие позиции среди фантастических жанров. Воистину, на выжженных (затопленных/ зараженных/ разрушенных войной) просторах можно развернуть какой угодно сюжет. Пустынные города превратят худосочного студента в героя-одиночку, любую женщину сделают желанной и неповторимой, а чувства, зародившиеся среди выживших, будут гораздо глубже и ярче, нежели в благополучные доапокалиптические времена.
Как ни крути – прекрасная психотерапия: сопереживая героям, пережившим гибель цивилизации, зритель может хоть на долю секунды ощутить себя в мире без автомобильных пробок, бюрократической волокиты, давки в общественном транспорте и других раздражающих факторов современности. Но эта характеристика больше подходит для постапокалитических фильмов со знаменателем «экшен». Совершенно по-иному воспринимается кино, ключевой идеей которого является безысходность в своем абсолюте. Человек получает критическую дозу печали, упадочности и страха вкупе с осознанием своей слабости и беззащитности перед стихией (войной/ болезнью/ богом/ инопланетной инвазией). Впрочем, это уже вопросы вкусов, о которых не спорил только ленивый.
Чтобы каждому воздалось по предпочтениям его, а понимание постапокалиптики не было нарушено неудачным выбором фильма, не повредит небольшая экскурсия по жанру.
Зарождение его происходит еще в ХIХ веке, и связанно оно с выходом романа очаровательной Мэри Шелли «Последний человек» (1826). Но современный свой облик постапокаолпитика приобретает только в 50-х годах ХХ века, чему способствовала публикация романа Ричарда Мэтисона «Я – легенда» (1954). Эта книга имеет ряд экранизаций, наибольшей популярностью среди которых пользуется, как ни парадоксально, самая далекая от сюжета версия 2007 года. Воплотил ее режиссер Френсис Лоуренс, а роль избранного досталась Уиллу Смиту. В течение полутора часов у зрителя есть возможность поразмыслить, стоит ли пытаться что-либо изменить в мире, полном агрессивных плотоядных существ, появившихся вследствие слияния неизвестного вируса и обыкновенных людей. Если желания размышлять не возникнет, можно просто насладиться видом пустынного и одичавшего Манхеттена в лучах закатного солнца.
Следующим после успеха Мэтисона значительным достижением постапокалиптического жанра стал фильм Л.К. Джонса «Парень и его пес» (1974), снятый по одноименной повести американского писателя-фантаста Харлана Эллисона. Остатки человечества, измученные четырьмя мировыми войнами, разделены на наземную и подземную части. Лишения и опасности бродяг сверху противопоставлены гротескной антиутопичной подземной общине. Посреди этой конфронтации мы увидим историю двоих друзей – простоватого Вика, озабоченного поиском еды и женщин, и его собаки-интеллектуала, обладающего телепатическими способностями. «Парень и его пес» – отличный пример того, как фильм, не отходя от специфики жанра, может выгодно отличаться от множества себе подобных.
Немного погодя, в 1979 году выходит сразу две классические, но совершенно не сопоставимые по всем остальным показателям работы – «Безумный Макс» Джорджа Миллера и «Сталкер» Андрея Тарковского.
Мир «Безумного Макса» представляет собой немногочисленные городские поселения, атакуемые кочующими бандами, от нападений которых отважные полицейские пытаются любой ценой защитить мирный народ. Очарование 70-х, широко распахнутые глаза молодого Мела Гибсона, кудрявые женщины и бутафорские картонные автомобили не лишают кино драматизма и смысла: времена, когда боевики станут снимать лишь для демонстрации крутости героя и взрывающихся вертолетов еще не наступили.
Назвать «Сталкер» жанровым фильмом можно лишь с огромной натяжкой, минуя град камней и упреков истых киноманов. Но таинственная, полная аномалий Зона, куда отправляются герои на поиски «самых заветных, самых искренних, самых выстраданных желаний», образовалась вследствие падения метеорита. Пропустить такое поклоннику постапокалиптики было бы непростительно.
Среди работ Лопушанского подобной тематики следует отметить «Посетителя музея» (1989). В отличие от «Писем…», фильм не собрал такого количества международных наград, но на высоком уровне создал картину мира после экологической катастрофы, вписав в нее сложность взаимоотношений «нормального» человека с сумасшедшими мутантами и карающим всесильным богом.
С наступлением горячих девяностых монополия на постапокалитическиое кино переходит США. Режиссеры до предела наполняют свои работы драками, героизмом и морализаторством. Одиноким странником по разрушенным мирам становится Кевин Костнер, в 1995 примеривший на себя роль моряка, противостоящего Курильщикам-пиратам в фильме «Водный мир». Здесь великий океан покрывает земную поверхность, злодеи суровы под стать упадочным пейзажам, взрывающиеся бочки с бензином взлетают до небес, а женщины красивы и самоотверженны. Ко всему прочему, «Водный мир» – показатель качественного фантастического боевика 90-х, который не смешит своей преувеличенной эпичностью.
Воодушевленный успехом, в 1997 году Костнер снимает «Почтальона» с собой же в главной роли. Фильм несколько затянут, полон американского патриотизма и размышлений о гражданском долге. Но любители разрушенных миров, несомненно, найдут в нем свое очарование. К тому же Почтальона можно смело считать своеобразным перевоплощением Робина Гуда, которого Костнер успел сыграть в 1991 у режиссера Кевина Рейнольдса, к слову, создавшего «Водный мир».
Из воцарившегося пафоса постапокалиптических боевиков выбивается безумный и очаровательный «Шестиструнный самурай» Лэнса Манджиа (1998), наполнивший разрушенную ядерной войной Америку рок-н-роллом, русскими народными песнями и остроумными диалогами. Художественные качества фильма вызывают сомнения, но ведь таким и должен быть настоящий апокалипсис: дешевым, грязным и сумасшедшим.
Миллениум наступил спокойно, без предрекаемых падающих метеоритов и вторых пришествий. Для жанра это могло означать только одно: есть еще пространство для фантазий и предположений – как оно будет?
В 2002 году свет увидел фильм Михаэля Ханеке «Время волков», и это абсолютно не фантастическая постапокалиптика. Это драма о беспомощности и животных инстинктах, главным из которых становится выживание. Но место человечности и самопожертвованию найдется и в обществе озверевших безумцев. Во «Времени волков» местом этим становятся дети. Что же, ход беспроигрышный – в паникующем разрушенном мире шкурных интересов надежду можно возлагать только на них.
Похожим настроением обладает и «Дорога» Джона Хиллкоута (2009), где сын и отец в пустеющем мире пытаются сохранить оптимизм и не быть съеденным изголодавшимися каннибалами. Иногда в кино не нужно вкладывать глубокого смысла, чтобы сделать его хорошим. «Дорога» играет на ощущениях и страхах, рисуя их серыми и синими красками. Ослабленные голодом и необходимостью выживать люди не будут вести пространных философских разговоров за кружкой грязной воды. Они будут просто идти, заменяя смысл жизни выбранной на карте точкой, наглядно демонстрируя, что жизнь может быть и механическим процессом.
Последним стоило бы рассмотреть «Книгу Илая» братьев Хьюз (2010). Вопрос, поднимаемый этим фильмом, гораздо интересней его самого: какие книги стоило бы сохранить для восстановления мира после его гибели? Режиссеры отдали это почетное место Библии, возведя духовность и религию в ранг клея для разбившейся чаши цивилизации. И действительно, не снимать же кино о «Биологии» или «Физике». А то, что пользы от них было бы больше – уже совсем другая история.
Таким образом, вывод из нашего постапокалиптического обзора можно сделать один: конец света, даже выдуманный, полезен для человека. Его маячащая вдалеке тень как минимум сподвигнет подумать о вечных ценностях. А для кого-то, возможно, станет стимулом хорошенько развлечься, ведь кружка вкусного пива вскоре может стать дефицитом. Memento mori.
Марина Нижник
3 комментариев к Постапокалипсис каждый день